Командир 503 отдельного батальона морской пехоты Вадим Сухаревский вспомнил о своем первом бое и людях, которые помогали украинской армии, а после были убиты террористами, передает From-Ua.
Для себя началом войны он называет 13 апреля 2014 года – день первого боя с группировкой Гиркина под Славянском.
«Во время первого обстрела, когда зазвенели пули по броне – я улыбался. Вспомнил Ирак просто. А пацаны прозрели. Я уже в триплексе увидел наступающего противника, группу хорошо экипированных, вооруженных мужчин, которые передвигались тактически, двойками-тройками, стреляли по оптике, прицельно… Поворачиваюсь к пулеметчику, который рядом стоял – и говорю: что смотришь? – А что делать? – Стреляй. – Из какого? Два же пулемета спереди на БТРе. Говорю: с обоих», — рассказал он.
Сухаревский отмечает, что открывать огонь было запрещено, по радиостанции кричали: «Не стрелять!!!», но выполнить этот приказ было сложно под мощным прицельным огнем противника.
Командир подчеркивает, что гордится своей ротой, с которой они воевали по мирному штату, без мобилизованных. Средний возраст по роте был 22 года. Были ребята по 18-19 лет.
«У них все прекрасно было: и характер, и умение, и желание. Заставлять кого-то стрелять в противника? Для этих ребят это было бы что-то невероятное!», — отмечает он.
По его словам легендарной роту сделали оборона луганского аэропорта, штурмовые действия и рейды под Луганском. Мы состыковывались с 95 бригадой, разъединяли «ДНР» и «ЛНР» между Антрацитом и Красным Лучом. За неделю 7 населенных пунктов освободили. И практически без потерь, было лишь четверо раненых.
«Два из этих населенных пунктов, город Лутугино и село Успенка – 120 тысяч человек – я держал две недели шестью БТРами. Да, 42 человека всего. И при этом мы еще брали пленных – майора РФ и еще четырех сепаров. Пришлось и обязанности местной власти выполнять – потому что они просто разбежались. Вместе с шахтерами мы водоснабжение и электроснабжение восстанавливали… Нам даже приходилось людей убеждать, что мы их есть не будем», — вспоминает Сухаревский.
Он рассказывает, что люди по началу после освобождения действительно боялись даже на улицу выйти.
«Я тогда сразу в бункер в Доме культуры или в театре спустился, посветил фонариком, посмотрел – а их там сотни стоят… Говорю: ВСУ, город освобожден, можете выходить. Никто не вышел. А через неделю мамы с младенцами начали выходить. Кормить же детей надо – а нечем», — вспоминает комбат.
Тут помог магазин в центре города.
«Директор этого торгового комплекса где-то отыскал мой телефон, позвонил — и говорит: делайте, что хотите, берите, что хотите — об одном прошу: сохраните здание. Я ему ответил, что никто там ничего брать не будет, только продукты раздадим людям. Другие товары никто не тронет… Тогда мы три хлебопекарни запустили. Муку из Счастья я заказывал, и свою им отдавали. Сухпайки поначалу людям раздавали. Получалось не так много, как требовалось, но все же…», — рассказывает военный.
Вскоре отношение изменилось конкретно. «Когда нас потом поменяла 24 бригада, а мы пошли в рейд по разъединению «ЛНР» и «ДНР», многие люди из Лутугино звонили и просили вернуться, даже президенту писать собирались. А когда Лутугино снова захватили российские войска – более 70 человек расстреляли просто… Соседи соседей выдавали», — говорит Сухаревский.
Так, вырезали семью, которая помогала украинским военным во время обороны луганского аэропорта. Они жили неподалеку. Муж, жена и двое детей. Почти год они считались пропавшими без вести. Пока их не нашли волонтеры.
«Из Красной Поляны женщина мне звонила еще почти год, пока там связь была. Говорила все время: «Знаю, что меня слушают – но мне все равно! Слава Украине! Ребята, возвращайтесь, здесь некого бить»…», — рассказывает военный.
А в Круглике женщину, которая с хлебом-солью и с украинским флагом встречала украинских бойцов, просто во дворе расстреляли – когда шла к калитке.
«А в первом доме на этой же улице жила еще одна женщина. Ее муж сбежал, а она осталась. Сама с карабином на блокпостах сепарских стояла. Мы это точно знаем. Есть фотографии, все остальное… Мы даже заходили в ее дом, смотрели. Оружия не нашли. Только два магазина с патронами. Забрали. Ей приказали быть под домашним арестом. А потом она указала на женщину, которая нас кормила… Я жалею, что я ее не застрелил. Такая возможность тоже была», — говорит Сухаревский.
